Ирина Антонова «Иванова, Петров, Сидорова»
Петров был двоечник и любил Сидорову. А Иванову — отличницу и соседку Сидоровой по парте — терпеть не мог. Причём эти любовь и ненависть зародились в его сердце одновременно.
Раньше-то жизнь Петрова текла беззаботно. Он мирно сидел за партой, разглядывал в окно ворон, а при словах учителя «к доске пойдёт…» нырял под парту.
Однажды его умудрились всё же вызвать к доске. Петров по обыкновению начал было что-то мямлить. Но вдруг, обводя глазами класс в поисках подсказки, поймал на себе нежный взгляд Сидоровой и… онемел.
Сидорова открыла учебник и стала шёпотом подсказывать.
Иванова дёрнула соседку за рукав и укоризненно покачала головой.
Сидорова покраснела и замолчала, потупив нежный взгляд.
Ну а Петров так и простоял у доски до конца урока — онемевший и растерянный.
Зато на перемену выбежал разъярённым: простить уплывшую подсказку он мог, а вот потухший нежный взгляд — никогда! И с той поры он стал гоняться по школе за Ивановой. А когда настигал, то со всего маха опускал портфель на учёную отличницыну голову.
— У, дурак! — раздавался в ответ плаксивый голос.
Как-то раз Петров загнал отличницу в угол. Поднятый портфель готов был обрушиться на неё…
— Влюбился — так и скажи! — воскликнула вдруг Иванова. — А рукам воли не давай!
Петров от неожиданности застыл, соображая, как могла Иванова догадаться о его тайных чувствах к Сидоровой.
Он же Сидорову тихо обожал. Не толкал, не дразнил, не отнимал тетради с домашним заданием. Вообще не разговаривал — боялся обидеть.
— В кого? — опомнился наконец Петров. — В кого влюбился?
— В меня! В кого же ещё?! Знаем, знаем! Кого любят — за тем и бегают! — И отличница гордо прошествовала мимо. Конечно, ей было приятно, что в неё влюблены. И даже не важно, что это всего-навсего заурядный двоечник.
Только теперь Петров заметил, что весь класс шушукается и переглядывается: наблюдает за ним и за Ивановой, за развитием их отношений.
Отличница бросала вокруг победные взгляды.
А Сидорова тихо страдала.
Петров соображал туго — дня три, наверное.
И вот…
— Си-до-ро-ва-а-а! — эхом разнеслось по коридору. — Эгей!
Сидорова обернулась — к ней со всех ног летел Петров. Во вскинутой руке — портфель!
Улыбка осветила лицо Сидоровой. Она сорвалась с места и бросилась наутёк…
Но Петров догнал и со всей силой своей любви приложил портфель к спине возлюбленной.
— У, дурак! — выдохнула счастливая Сидорова.
Приходи ко мне сегодня
На дворе стояла осень. Но дни всё ещё были по-летнему тёплые и солнечные. Правда, Андрей Самохин этого не замечал. У него неожиданно возникла проблема. По дороге в школу он жаловался Серёже:
– Иванова меня просто достала! Постоянно придирается да учителям ябедничает. И что мне с ней делать? Может, поколотить?
– Что ты! – испугался Сергей. – Ещё хуже будет. Лучше задобри. Пригласи её, к примеру, в гости. Чаем с тортом угости. Подари цветы, наконец! Девчонки это любят. Она растает и к тебе подобреет.
Андрей даже остановился. Идея показалась чудовищной. А Сергей подумал: «Вечно у Андрюхи проблемы с девчонками, а мне приходится их решать».
«Иванова, приходи ко мне сегодня в три часа. Не то пожалеешь. Самохин». Эту записку Андрей показал Сергею.
– Вот, решил сделать, как ты посоветовал.
Сергей прочитал и рассмеялся:
– Кто же после таких слов к тебе придёт? Я бы не пришёл.
– Почему? – искренне удивился Андрей.
– У тебя получилась угроза. А нужно ласково. Пообещать: мол, приходи, НЕ пожалеешь.
Серёжа взял да и зарисовал ненужные буквы. Теперь на их месте красовалось яркое сердечко.
– Зачем сердце? Я ж её не люблю, – возмутился Андрей.
– И не надо, –успокоил Сергей. – Это тактический ход. Иначе не придёт.
– Да? – засомневался Андрей, но всё же отослал записку Ивановой.
После уроков Андрей попросил Серёжу тоже прийти. Потому что оказаться один на один с Ивановой ему было страшновато. Но Сергей наотрез отказался. Даже угрозы типа «ты мне больше не друг» не помогли. Пришлось бедному Самохину самому со своей проблемой справляться.
Торт он купил. На городской клумбе нарвал игольчатых астр. И теперь, стоя перед зеркалом, приводил себя в порядок. Непослушные вихры не поддавались. Андрей махнул на них рукой, решил, и так сойдёт. Пора было сервировать стол.
Когда чашки были расставлены, салфетки кокетливо выглядывали из-под блюдечек, а букет красовался в центре стола, Андрей принёс из кухни торт.
Тут он вспомнил, что в холодильнике есть ещё коробка шоколадных конфет. «Вот здорово! Надо и её поставить, чем больше Иванова съест сладкого, тем больше ко мне подобреет», – решил Андрей. Он принёс конфеты и стал подыскивать им место на столе. Коробка была большая и никак не хотела помещаться. Одной рукой перестанавливать было неудобно, и Андрей временно поставил торт на стул. Теперь конфеты удачно вписались в сервировку стола. Цветы задорно щетинились иголочками лепестков и, казалось, вдыхали упоительный аромат шоколада.
Андрей залюбовался делом рук своих. Отошёл немного в сторону. Зашёл с одной стороны, потом с другой. И, словно репетируя, как это будет с Ивановой, опустился на стул. То, что он ощутил, не поддаётся описанию! Самохина как током ударило – случилось непоправимое! И в этот самый момент в прихожей раздался звонок.
Андрей вскочил. Постоял, что-то лихорадочно соображая, и с опаской оглянулся на стул. Никаких сомнений! Розочки с торта переместились на брюки. А то, что стояло на стуле, и тортом-то назвать язык не поворачивался.
Между тем звонок не унимался. Он делал короткие передышки и вновь заливался требовательным звоном. Андрей на цыпочках прокрался к входной двери и прильнул к «глазку». На площадке стояла Иванова. Да не одна, а со своей подружкой Сидоровой. Самохин увидел, как, потеряв терпение, Иванова убрала палец с кнопки, и услышал, как громко, с возмущением она стала что-то говорить Сидоровой. А потом схватила подругу за руку и повлекла за собой, прочь от ненавистной квартиры.
Постепенно до Андрея дошёл смысл услышанного. По словам Ивановой выходило, что именно он, Самохин, постоянно издевается над ней, не даёт прохода. И вот это – его очередная выходка. Но он ещё об этом пожалеет!
Самохин заметался по квартире. Тут взгляд его упал на злополучный торт.
– А я тоже хорош! Торт этой вредине приготовил!
Недолго думая, Андрей схватил то, что раньше было тортом. Выскочил на балкон и швырнул с пятого этажа вниз.
Раздался пронзительный визг. Самохин перегнулся через перила и, к своему ужасу, увидел Иванову и Сидорову. Они только что вышли из подъезда. Иванова подняла к нему измазанное кремом лицо и мстительно прокричала:
– Ну, всё, Самохин! Завтра в школу не приходи!
Сколзанка
Редкие медленные снежинки падали и таяли на раскатанной множеством ног ледяной дорожке — сколзанке. Влюбленный Скворцов подпирал плечом липу и терпеливо ждал.
«Может, хоть сегодня повезет, — думал он. — Она подойдет ко мне и спросит: «Мальчик, тебя как зовут?» Я отвечу: «Саша!» Она назовет мне свое имя. И мы наконец-то познакомимся».
Из подъезда вышла девочка и заспешила к ледяной дорожке.
Скворцов заволновался. «Главное — попасться ей на глаза». Он отлепился от липы, подошел к сколзанке и замер возле, словно снежный истукан.
Девочка с разбегу проскользила по льду мимо и… не обратила на Скворцова внимания.
Саша вздохнул: «Опять не вышло! Может, завтра получится?» И собрался домой.
— Так она никогда не обратит на тебя внимания, — произнес кто-то.
Скворцов вздрогнул и обернулся. Позади — о ужас! — стоял прилипала Тарасов.
— О чем ты? — прикинулся дурачком Скворцов.
Тарасов разбежался и с удовольствием прокатился по льду.
— Я не первый раз вижу, как ты эту девчонку подкарауливаешь. Дело ясное — познакомиться хочешь, — сказал он. — Но действовать надо не так.
— А как? — невольно вырвалось у Скворцова.
Тарасов еще раз, но теперь уже задумчиво, проехал по льду.
— Придумал! У тебя носовой платок есть?
Скворцов долго обыскивал себя в надежде, что платок не отыщется и можно будет улизнуть от Тарасова. Но платок предательски выпал из кармана на снег.
А Тарасов катался взад-вперед и разрабатывал стратегический план:
— Мы подкараулим ее здесь! Она разбежится, покатится. Я — следом. Слегка подтолкну плечом. Она — шлеп! — и в слезы. А ты тут как тут. Сунешь ей платок и скажешь: «Я Скворцов, а ты кто?» Вот и познакомитесь.
Приближались сумерки. Скворцов с носовым платком наготове ходил вдоль раскатанной дорожки. Он то негромко повторял: «Я Скворцов, а вас как зовут?», то молча ругал себя за то, что связался с Тарасовым. А Тарасов притаился за липой. Он порядком замерз, но нисколько не жалел о затее. Надо ведь другу помочь!
Наконец из-за поворота показалась та самая девочка. Плавно понесла ее на себе ледяная дорожка. Скворцов зажмурился: сейчас он должен будет с ней заговорить!
И тут на сколзанку выскочил Тарасов. Но не успел он преодолеть и половины пути, как ноги его часто-часто засеменили по льду, а потом и вовсе разъехались. Тарасов широко раскинул руки и шлепнулся на живот. Неторопливо, словно самолет на посадке, подкатил он к Скворцову и ткнулся головой ему в ноги.
Скворцов подумал, что перед ним предмет его обожания. Не открывая глаз, он опустился на одно колено, протянул платок и дрожащим от волнения голосом произнес намертво заученную фразу:
— Я Скворцов, а вас как зовут?
— Тарасов я, Тарасов! — колотя от досады кулаком по льду, ответил тот.
Скворцов открыл глаза, посмотрел на барахтающегося приятеля, на подъезд, в котором скрылась таинственная незнакомка, и со вздохом сказал:
— Вот и познакомились!
Конец ознакомительного фрагмента.
Если Вам понравилась эта книга, вы можете бесплатно продолжить чтение, взяв её на дом в информационно-библиотечном центре «Доступный город»
(пр. Рыбаков, 13. Телефон: 305-299)
